ЧАСТЬ ВТОРАЯ

[Часть первая]

Владимир Никитин: Что вы можете сказать о фигуре Линдермана. Что он собой представляет, какое влияние оказывает на политику НБП?

Алексей Голубович: Фигура Линдермана как раз и укладывается в описанный мной тип политического карьериста. В принципе, этот человек открыто заявлял, что когда он пришел в НБП, то он видел в этой организации не некую близкую ему идеологически общность, а просто механизм, посредством которого он может самореализоваться и достичь личного успеха. Во главу угла Линдерманом были поставлены личностные карьеристские ожидания. Он открыто заявлял, что с большей частью идейных положений национал-большевистской идеологии он не был согласен. Человек пришел в структуру не на том основании, что это ему наиболее близко, а на том основании, что здесь есть свободное поле, которое может служить ареной для всяческих инсинуаций. Трудно сказать определенно о его внутренних политических пристрастиях. Конъюнктура руководит его действиями, а что лежит у него на душе достаточно трудно понять.

Максим Журкин: Фактически этот человек выполняет роль руководителя на данный момент. Лимонов выполняет роль представительства и идеологической работы, и то уже не полностью. Потому что значительную часть идеологии Абель формирует сам. В основном Лимонов преподает НБП вовне. Он формирует благоприятный облик: либеральный, позитивный, оперирует общечеловеческими ценностями, а Абель формирует идеологию непосредственно для нацболов. Там уже совсем другие мотивы звучат. Мотивы жесткости, войны, жертвенности, необходимости страдать, приносить на алтарь чуть ли не жизнь. Фактически всей структурой партии руководит Владимир Линдерман.  

Алексей Голубович: Здесь я уже говорил, что Лимонов как человек весьма склонен к влиянию на него. Это не значит, что каждый может прийти, сказать что-то, и он сразу начнет это делать. Но есть ряд таких моментов, когда Лимонов действительно попадал под влияние конкретных людей и начинал действовать в их ключе. На начальном этапе развития НБП Лимонов попал под влияние Александра Дугина. Если бы Лимонов изначально не воспринял этот комплекс идей, Национал-большевистская партия вообще бы не состоялась.

Александр Дугин: Когда он пошел в крайне правые, его тут же побили скинхеды, сняли с него штаны… В общем, как-то позорно получилось. На самом деле, и сел бы он гораздо раньше. Знаете, Алексей, интересный момент: социальная тематика в евразийстве и в политическом современном евразийстве присутствует в теории, но она не присутствует в политическом действии. Более того, адекватному национал-большевизму вполне логично заняться социальной политикой. Но здесь есть несколько лимитов, которые я предлагаю обсудить. Я считаю, что та социальная политика, которая была бы вполне адекватна для национал-большевизма - это активное, ясное, радикальное, может даже экстремальное противодействие социальной несправедливости в локальном контексте с максимальными обобщениями до либерального курса правительства. То есть, находится конкретный социальный элемент в Челябинске, в Магнитогорске, в Самаре, в Москве, какой-нибудь социальный беспредел чудовищных коррупционных чиновников. И в отношении этого понятного людям явления оказывается достаточно ярко какой-то захват, снос каких-то ограждений, сопротивление и так далее. Законное или даже не совсем законное подчас, но абсолютно понятное всем. В стиле, кстати, Ирины Тобацковой, которая борется за понятные ковровские темы, концентрируется на этом и не говорит ни о Путине, ни о Касьянове, а ограничивается локальными вопросами. Это дает возможность стяжать популярность населения, сделать борьбу понятной и, безусловно, оправданной. В этом отношении можно идти на определенные жертвы, но здесь будет обеспечена некая поддержка, даже если власть против. Если данный случай будет безусловно понятен, популярен в конкретной среде, всегда можно разыграть эту ситуацию, заставить верхнюю власть пойти на определенные уступки данному социальному течению и отвернуть голову какому-то мелкому сошке. Понятно, что это не решение проблемы. Это наращивание того социального потенциала, который позволит сделать социальную идею понятной.

Второй момент – это обобщение действия с отрицанием либерального курса правительства и настаивание на проведение социальной политики в глобальном масштабе. Вывести из зоны критики какие-то такие факторы. Против, за  - это не имеет значения. Конкретный случай: отобрали дом. Приватизировали дом какие-то финансовые структуры. Эти финансовые структуры, которые выкидывают людей на улицу или застраивают детскую площадку – это безобразие, которое творится на каждом углу в нашей стране. Такого рода локальная социальная борьба, без обобщений, с требованием вернуть детям площадку. Они выдвигают свои. С обобщением и объяснением: если народ сам не будет бороться за свои права здесь и сейчас под нашим идеологическим руководством, если люди боятся, то мы не боимся. Сама неудача социального проекта, даже лимоновской идеи, и инструментальность этих идей – ничего конкретного люди не требуют, ничего конкретного не добиваются,  кроме одного – пиара. Собственно говоря, где здесь социальная борьба? То же самое – зурабовский кабинет – это была правильная идея. Зурабовская линия абсолютно неадекватна. Но это было обставлено так, что  никто так и не понял за что. Кто выбрасывал, что выбрасывал. И здесь очень важно предварять такие социальные действия объяснением, делать их понятными, осуществлять предваряющие пиар-компании. Ковров очень хороший пример. Здесь не против Путина, не против либерализма, не против Ельцина и Единой России борьба была. Здесь была борьба против чиновников, которые здесь сидели. Конкретных чиновников, которых Ирина, грамотно мобилизовав общественность, в конце концов скинула. А в тот момент, когда надо было найти поддержку, она обратилась совершенно справедливо к Партии Жизни и к Миронову. Она имеет возможность реализовывать наши, национал-большевистские социальные проекты, имея сейчас город. На мой взгляд это очень правильная стратегия.

Валерий Коровин: Второе направление, которое можно взять, – это,  оседлав эти социальные акции популярные в народе, пытаться добиваться результатов на выборах мелкого калибра, которые не требуют наличие партии. Движение снизу. Местные муниципальные, районные, городские органы власти - это тот уровень, в который можно конвертировать популярность в социальной среде.

Александр Дугин: Лимонов тоже искал свою нишу в политике, заказы от государства. Он ходил в КГБ, обивал всем пороги, но большого интересного заказа не давали. Его не представляли как политическую фигуру. Он нашел свое место исключительно в рамках «оранжевой» стратегии. Там есть люди, которые сказали: «Да, это нам полезно». Дальше начинается сфера пиара. Мы не можем найти свое место там, я сейчас говорю о национал-большевизме, естественно заказа со стороны власти не поступит, остается опора на народ. На конкретных людей, на конкретные понятные социальные проекты. С этим у нынешней власти беда. Либерализм – теоретическое зло, коррупционизм – практическое зло. Противодействие этим двум социальным аспектам – великолепное поле. Поле, на которое у евразийства, сосредоточенного на геополитике, на глобальных проектах, на медийных темах, религиозных вопросах, экономических,  руки не доходят. Этот сегмент, опирающийся даже не столько на чей-то заказ, а на конкретные социальные круги, мог бы быть для национал-большевиков  интересным. В такого рода акциях возможно взаимодействие. Например, евразийцы могли бы участвовать в таких акциях под эгидой национал-большевиков, потому что, если будет понятно за что мы боремся и против чего мы боремся – это абсолютно оправдано.

Алексей Голубович: Главное, чтоб это не перешло в борьбу за колбасу, как это свойственно КПРФ.

Александр Дугин: Но Лимонов тоже не случайно искал. Он искал ресурс. Ресурс, который может позволить национал-большевизму существовать, я вижу только один. Если национал-большевики вашего формата примут участие в социальных процессах в конкретных городах, с формированием своих политических процессов хотя бы на муниципальном уровне, с перспективой получения локального административного ресурса. Это должна быть борьба. Я бы сказал так: «Это должна быть борьба за колбасу. Но колбасу настоящий национал-большевик должен продать и деньги использовать на общее дело. На помощь бедным, на создание собственной сети и так далее». Просто административный ресурс – это вещь, которая является необходимой составляющей частью политики.  Политика без ресурса – это благопожелание. И сейчас если мы переходим к евразийству, этот вопрос очень остро стоит. Мы думаем, где этот ресурс взять, мы его находим, консолидируем. У Лимонова есть ресурс. Это люди продающие родину. Атлантисты. То, что вы рассказали с технологической точки зрения, я вижу где и как вас обошли. У вас не было ресурса. Вы столкнулись с системой, которая имела определенный ресурс. Не просто истерика, не просто психология, не просто развод. За этим всем стоял очень серьезный системный ресурс. Не полученный от Кремля, но полученный от Березовского. А это тоже система. И все эти Грани.ру и журналисты, и реклама Лимонова – это вещь абсолютно искусственная, проплаченная. Агентура Запада, получает заказ – раскручивать этого человека. Семьдесят процентов российских СМИ и огромная часть российского бизнеса,  значительная часть чиновников, значительная часть аппарата ФСБ до сих пор подкормлены, куплены Березовским, Гусинским, Волошиным, Касьяновым, Ходорковским, и они платят им дань. Если они не будут платить, их просто уберут. И часть криминального мира в этом ключе. Поэтому вы столкнулись не с Лимоновым, который одурел, вы столкнулись с системой. И в конечном итоге, если бы вы пошли дальше, вам бы просто отвернули голову или вас бы закрыли. Это система. И это система с ресурсом. Ресурс это серьезная вещь. Он до сих пор продвигает своих людей на высокие посты в Единой России на моих глазах. Я удивляюсь, как со свистом явные агенты Березовского занимают очень серьезные посты, двигаются наверх. Вот что значит ресурс. Политика без ресурса бессмысленна. Я думаю, что пример Ирины – это пример фундаментальный для всех нас. Это внушает надежду, что можно двигаться этим путем.  Это очень серьезно, потому что даже здесь мы находимся, этот ресурс действует. Это ее ресурс. Десять раз бы уже КГБ пришло. Даже при том, что мы в общем согласовываем все наши действия, в той или иной степени. Все равно бы пришли. И здесь вопрос о ресурсе для национал-большевизма – это вопрос, который вам сейчас надо решать, чтобы не уткнуться к «оранжевым», потому что тут же Белковский вас через некоторое время начнет подкупать. Все работает на «АПН-Урал», всех вас пристроят, вам обеспечат минимальные деньги на существование, вы будете продолжать социальную деятельность в рамках того же «оранжевого» проекта как Лимонов, когда вы пойдете за ресурсом. В администрации есть ресурс на «Наши», на «Молодую гвардию», на НБП нет. И в расколе администрация не заинтересована, потому что Лимонов пока выполняет свою функцию, демонизируя в их разборках либералов. Ваш ресурс - Робин Гуд, социальная деятельность. Во-первых, это благородно, во-вторых, очень идеологично, в-третьих, правильно и, в-четвертых, мы вам будем помогать.

Вы упоминали немецких национал-большевиков, и одним из ярких представителей этого течения был в начале Йозеф Геббельс. У него есть роман «Михаэль». Очень интересный роман про рабочих, про то, как им тяжело жить и про то, как их эксплуатируют капиталисты, и ещё о том, как рабочим и бедным людям надо объединяться для защиты. Геббельс, кстати очень симпатизировал России, но потом выбрал не ту сторону…  

Максим Журкин: Кстати, такое замечание: есть один идеологический стержень, который может придать очень большую силу и перспективу национал-большевизму. Под маркой этих социальных действий можно проповедовать социализм.

Александр Дугин: Но только не коммунизм. Потому что коммунизм ассоциируется с чиновниками. Это вызывает ненависть у людей. Поэтому именно социализм. Но социализм как социал-демократия тоже не пойдет. Необходим именно живой, народный, общинный социализм - народничество. Национал-большевизм – это и есть одна из версий народничества, его историческое продолжение. Национал-большевизм - это не только Устрялов, но и Михайловский. Поэтому на самом деле, вы абсолютно правы. Народный, народнический социализм - конкретность, справедливость, общинность на местах - идея сверхпопулярная в русском народе. К ней надо найти ключ. С точки зрения глобальных партийных проектов, которые Кремль рисует десятками - это все равно будет мимо.

Максим Журкин: В отличие от евразийца, национал-большевик - это человек, приспособленный работать с массами. В этом его коренное отличие. Это народный тип, человек от народа, приспособленный для общения с массами. У национал-большевиков это лучше получается, чем у евразийцев. Опять же символика помогает - серп и молот.

Александр Дугин: Я думаю, что это идея работы с людьми вне «оранжевого» контекста, такой социализм третьего пути. Не «оранжевый» социализм, не пропутинский либерализм, а социализм автономный, третья сила. Но здесь очень серьезный момент: надо точно понимать, что «оранжевый» ресурс в лице людей типа Белковского, КПРФ, «Родины» - это вещь, которая в принципе является зараженной, как вирус. Вообще идея не антипутинского социализма самая перспективная. Социализм - да, но не против Путина. При этом сам Путин к социализму симпатий никаких не испытывает. Но нужно долбить убедительно и конкретными примерами, конкретными движениями, что социализм – это хорошо, общинность – это хорошо, социальная справедливость – это хорошо.

Владимир Никитин: Я читал некоторые отчеты по акциям в Самаре, и там упоминалось о сотрудничестве с правыми патриотическими организациями. Интересно, каким в таком политическом контексте может быть социализм?

Максим Журкин: Вообще-то есть такое понятие как национал-социализм. Cоциалистические лозунги в сочетании с правой идеологией – распространённое явление. Тут нет ничего экзотического. Это как раз ниша евразийского народничества.

Александр Дугин: Вам надо посмотреть систему ссылок автора «Идеологии национал-большевизма». Но более полный вариант, который не переведён на русский язык, называется «Третий Рим». Эту книгу на английском надо обязательно изучить. Там на очень широком материале описана предыстория идеологии национал-большевизма в русском народничестве. Это очень живая интересная вещь. Там у них была даже концепция интернационализма, которая ограничивалась территорией Советского Союза, точнее тогда ещё Российской империи. Народники под  интернационализмом понимали союз народов внутри Российской империи, а Запад они считали злом. Народники говорили о том, что необходимо строить социализм минуя капитализм. В отличие от Ленина, они считали что капитализм – абсолютное зло, и Россия должна из феодализма перейти в народный постфеодализм социалистического толка, т.е. принципиально настаивали на сохранении этноса.

Маким Журкин: Они говорили о сохранении крестьянской общины.

Александр Дугин: Это левые эсеровские народнические элементы. Они были чрезвычайно популярны в десятые годы ХХ века в России, более того, именно на этих идеях большевики и победили. Большевиков было меньше ста тысяч, а в партии эсеров было три миллиона. Они потом и составили костяк партии большевиков. В России, как показывает Сергей Кара-Мурза, победили эсеры. Вся наша история, история Советского Союза, в марксистских терминах не открывается, а в эсеровских она идеальна. Здесь парадокс: победила эсеровская практика, но при этом использовалась марксистская идеология. Если сейчас через Кара-Мурзу, например, без его схоластики и увлечения индустриализмом и модерном, перетолковать национал-большевизм как новое народничество, мне кажется, будет великолепно. Да, ресурса не будет. Но это зато очень благородная вещь, которая рано или поздно конвертируется в ресурс. Показателен пример Ирины, надо обдумать ее опыт. Это очень серьезно. Что такое мэр города, пускай маленького города, представляете какой это ресурс? Помещения, территория, земли, средства, контроль, газеты, возможность транслировать наши программы, издавать наши издания… Это огромный ресурс. Один маленький город может повернуть все. И Березовского никакого не надо, и Кремля никакого не надо. Это работа снизу.

Валерий Коровин: Это как раз тот сектор, который нами не охвачен.

Максим Журкин: Да, здесь очень хороший симбиоз получается.

Александр Дугин: В принципе, если вспомнить Национал-большевистскую партию, то это как раз была идея создать чисто идеологическое движение, независимое от ресурса, существующее непосредственно в людях, которые идеологически преданны идее, которую несут в массы. Как народники. Собственно говоря, народничество и лежит в основе национал-большевизма. Я в Вашингтоне разговаривал с одним крупным идеологом, он говорил: «Я - народник. Если вы, евразийцы, народники, то мы вас поддержим, Вашингтон вас поддержит». Оказалось, что он еще на саксофоне играл, джазмен. Этот человек - крупнейший геополитик, деятель ЦРУ. Он мне рассказывал, что есть отдел ЦРУ, который занимается метафизическими поисками. Они занимаются археологией,  геополитикой, почти нашего формата люди.

Может быть этим направлением как раз займутся челябинские? Как у вас национал-большевистская тематика?

Алексей Палкин: У нас налажены очень хорошие связи с различными патриотическими партиями и движениями в городе. Мы работаем с молодежью, и в активной молодёжной среде всё более популярной становится идея евразийства, уже сейчас есть люди, которые вполне возможно в будущем будут сражаться за идеи евразийства и традиционализма. Есть люди, которые читали Генона, Эволу, которые могут объяснить сложные вещи простыми и понятными словами. Есть люди, которые во всём этом разбираются. У нас достаточно благодатная почва для работы. Тем более у нас очень хорошая ставка ЕСМ в Челябинске, поддержка церкви. Отец Игорь возглавляет молодежный отдел при храме, и под его эгидой можно проводить различные собрания, встречи. Один человек обещал помочь с офисом. Реально у нас подвижки очень серьезные.

Александр Дугин: Он таких же убеждений?

Алексей Палкин: Во-первых, он полностью против Лимонова, против той идеологии, которая сложилась. Приводил постоянно в пример движение «Евразия». То есть не прямой революционный курс по свержению существующей власти, а  постепенное внедрение наших элементов во власть, чтобы таким образом влиять на определенные властные структуры. В принципе, у него такие же убеждения.

Геннадий Бодров: Социалистическая революция была народной революцией великороссов. Народ как братья, как семья, такова была идея народного социализма или национал-большевизма. Это то же самое евразийство, но другой диалект немного.

Александр Дугин: Национал-большевизм как диалект евразийства.

Игорь Гаркавенко: Евразийство и национал-большевизм являются синонимами. Национал-большевизм принимает во внимание технический прогресс, которого нельзя избежать, но при этом настаивает на сохранении национальной идентичности. Этот синтез противоположностей дальше можно продвигать очень сильно. Даже метафизика пола накладывается. То есть символизм креста. Горизонталь – Родина как мать народа и мужская духовная вертикаль – большевизм как духовная революция. Сочетание правого и левого – национализма и социализма.

Я заметил разницу - евразийство мыслит глобальными континентальными категориями, народами, этносами, оно немного в другой плоскости. А на конкретной работе непосредственно с массами, с национальными типами, с рабочими, с мелкой интеллигенцией, с военными, офицерами здесь акцент не делается. С другой стороны национал-большевик - это как раз глубоко народный тип.

Александр Дугин: Абсолютно правильно, но здесь интересен такой момент, что евразийство на сегодняшнем этапе, безусловно, будет двигаться в этом самом направлении. Мы будем разрабатывать формат диалога с простыми людьми. Это единственное пока незадействованное направление, потому что с идеологией уже все понятно. Евразийство – это тоже народничество в своем роде, оно просто начинается с высоких фундаментальных философских обобщений, а потом двигается в сторону народа. И здесь я вижу фактически идентичность на каком-то уровне этих понятий. Это естественно, поскольку они рождены в одном и том же консервативно-революционном интеллектуальном контексте. Особенно сейчас, на организационном этапе вашей работы, очень важно чтобы у вас была чёткая идентичность и эта народническая линия, не «оранжевая» и не кремлёвская, а собственно народная. Не Березовский, не Сурков, а сам народ. Народ – это очень состоятельный достойный тезис, который полностью соответствует евразийству. Обозначить это направление – единственный способ найти нишу для национал-большевизма. Но тогда надо очень серьезно поработать над материалами, документами, оформлением, эстетической подачей, чтоб было понятно различие, потому что простой работяга не понимает ни кто такой Сурков, ни кто такой Березовский, а если и слышал, то на практике он с ними никогда не сталкивался. Что Грани.ру, что Правда.ру, для простого работяги здесь нет различия.

Максим Журкин: В каждой идеологии есть позитивная часть и есть негативная. С одной стороны образ союзника, скажем народные массы, с другой образ врага. Что в контексте этого национал-большевизма может быть образом врага?

Александр Дугин: Я думаю, либерализм и социальная несправедливость.

Максим Журкин: То есть против богатых.

Александр Дугин: Так мы оттолкнём многих. Как раз национал-большевизм не был против богатых. Он был против внешней оккупации, против атлантизма. В Германии он был против англо-саксонского капитала за солидарность нации. Богатый, не забудь о бедном. Это твой родной бедный. Это же немец страдает. Что ж ты, сволочь, жрешь и пьешь, когда он голодает? Надо пристыдить «нового русского». Это нормально, что под твоими окнами сидят нищие и беспризорные дети болтаются? Что ты сделал для собственного народа? Пристыдить его. Я думаю, что местное коррумпированное совково-ельцинское чиновничество как раз может быть объектом врага. Для нас, евразийцев, враг - это, например, западные фонды, либералы, понятно что - «оранжевые» в чистом виде - Касьянов,  Каспаров и прочие. А для национал-большевизма – это местная, локальная, коррумпированная власть. Такая, с которой борется Ирина. Очень конкретная. Я вчера брал у нее интервью для «Спаса», она десять раз повторила «завод Дегтярева». Вот этот завод Дегтярева для нее воплощение мирового зла. Она борется с заводом Дегтярева, с его магнатом, омерзительной «совковой» мразью, и на борьбе с ним она выстраивает свою собственную политику. Надо найти такие символы. Вот конкретная сволочь. И битва против этой сволочи за народ.

Максим Журкин: В данном контексте надо ли как-то редактировать символику и название?

Александр Дугин: Это самый сложный вопрос. Об этом надо подумать очень серьезно, потому что с одной стороны, НБП – раскрученный бренд. Если вы будете говорить, что это вы НБП,  то какое-то внимание вы себе точно привлечете. «Лимонов?» «Нет. Не Лимонов. Мы Лимонова выгнали». Было несколько движений, которые называли себя евразийцами и канали как якобы евразийцы какое-то долгое время, хотя к нам никакого отношения не имели. А когда их спрашивали: «Это то,  которое у Дугина?», они в определенных ситуациях говорили: «Да, Дугина», в других случаях говорили: «Нет, мы Дугина сняли». Брендом можно пользоваться по-разному. Какое-то время можно говорить, что вы и есть НБП, Лимонов просто сейчас в командировке, или сняли просто.

У меня есть предложение разделить все на этапы. Вообще двигаться к социал-народничеству. Даже к эсеровскому, национал-революционному. Это левый национализм. Есть национализм правый, есть НС, НР и НБ. НБ – это более левые, НР между НС и НБ. На самом деле синонимический ряд в вашей линии может быть многомерен. Я думаю следует разделить на этапы. На какое-то время, для того, чтобы максимально привлечь к себе людей, следует сохранить НБ как минимум. И сидеть на этом поле, пока это будет работать, внимательно наблюдать и смотреть за балансом. Много-много времени пройдет, пока раскрутится бренд. У нас нет такого времени. Соответственно до какого-то момента следует работать под эгидой НБП, потом можно «П» поменять на «К» или «Ф» - курс или фронт, или что-то в таком духе, а потом уже, когда будет некая идентичность, когда уже будут знать имена, людей, яркие акции, вы сможете увидеть, как действовать дальше. Если Лимонов, к примеру, сменит название партии, то в принципе, ничего особенно не изменится. Он, в общем-то, раскрутил бренд, это партия Лимонова, а нацболы, не нацболы, все это перепутают, а Лимонов останется. Задача раскрутить бренд, заложив в него эту стратегию. Я думаю, что это определенным образом реально, но для какого-то начала НБ или НБП стоит сохранить.

Игорь Гаркавенко: Вы пострадали за эту символику, теперь вы имеете полное право использовать ее.

Александр Дугин: НБП или НБ дальше вы уже смотрите сами. Но до какого-то момента символику стоит сохранить. Как только вы осуществите несколько мощных социальных акций, понятных большинству людей, когда вы чего-то добьетесь, а это тоже не просто на самом деле, тогда уже можно будет обозначать собственную политическую идентичность независимо от брэнда НБП.

Вы ставите перед собой целью сделать какую-то социальную позитивную вещь. Если вы против того, чтобы отняли детский сад у детей и отдали его какому-то братку, то обязательно найдётся второй браток, который претендует на этот сад, или, по крайней мере, не хочет, чтоб он достался тому братку. И это уже небольшой ресурс. Небольшой, но ресурс. «Братство» на этом как раз и существует. Они предоставляют определенные услуги застройщикам в Киеве, и не бедствуют на самом деле. Это правильная линия, если нет большого фундаментального заказа. Для существования и функционирования организации нужен такой ресурс.

Те же самые братки - это же русские ребята, это «Бумер» - совершенно национал-большевистский фильм, это тоже наш контингент. Сейчас у братков большой идеологический кризис. Есть воровская идея, но она не может быть связанна с национальной идеей. И вот братки вполне могут войти в такое народничество, тем более простые люди из народа.

Но дело в том, что в стране идет кризис. 2007-2008 добром не кончится, это первый вопрос. Второе - глобальный экономический обвал, который может произойти. Война в Иране, которая дестабилизирует Азербайджан. Возможность вовлечения России в войну с Грузией и с Украиной. Представляете, какие социальные процессы начнутся? В такой кризисной ситуации все нынешние фиктивные структуры рассеются как дым. Останутся элементы власти - КГБэшники, администрация президента и комиссарский состав, наш комиссарский состав, элита и контрэлита. В России при нынешних угрозах со стороны американского глобализма мы можем войти в соприкосновение и не обязательно в антагонизм. Это может быть и взаимодействие на определенном этапе. Когда жареный петух клюнет, рассыпятся все фиктивные структуры. Останется только то, что двигается.

Где-то год назад, перед созданием ЕСМ я общался с одним очень высокопоставленным чиновником. Он говорит: «Я вложу огромные средства, весь свой административный ресурс, создам стотысячные движения, а потом прекращу финансирование и поддержку. Из них останется 300 человек, которые будут мне верны, и будут верны России». Я ему на это ответил: «А я вложу всю свою жизнь, все свои идеи, без всякого административного ресурса, которого у меня нет, создам 300 человек, которые без всякого финансирования останутся на своих постах, и будут защищать Россию. Либо вместе с вами, либо против вас». Это был такой спор, пари.

Игорь Гаркавенко: Я знаю таких людей, я лично с ними общался. Они живут и борются за свою идею. Слова ценны в связке с действием. Слова вне действия абстрактны.

Александр Дугин: Тут на самом деле какой-то момент должен придти. И должны быть мосты. Потому что это особый мир, с особой этикой. Я думаю, что очень важно иметь людей, которые одной ногой там, другой здесь. Это очень важно, и при необходимости, при определенных обстоятельствах их можно мобилизовать. Но надо создать сеть. Это Ноев ковчег. Мы собираем два национал-большевика, два представителя студенчества, два представителя рабочего класса, два мента, два КГБэшника, два лидера государства, два олигарха, два средних бизнесмена. И эти типы, если они яркие каждый в своем роде, потом будут собирать вокруг себя среды, когда начнется реальное действие. Сейчас мы отлаживаем такого рода семинары, встречи, происходит отладка взаимодействия с широким социальным спектром, определение направлений.