35-летнего  мюнхенского писателя Гельмута Крауссера приводит в ярость то, что некоторые критики из литературных отделов газет все еще называют его «талантом с большим будущим». Не только объем его творчества, который включает несколько сборников рассказов, театральных пьес, дневников, одно оперное либретто, один сборник стихов и шесть романов, говорит против этого благосклонно-снисходительного определения, но еще в большей степени качество до сих пор написанного. Тот, кто знакомится с этим автором, поражается его уверенным умением обращаться с самыми различными сюжетами, благодаря чему фантазии становятся действительностью. Точно также как и герой одного из его романов – «Мелодии», алхимик Кастилио, он владеет искусством волшебства.

Также удивительна и биография уроженца Эссена, родившегося 11 июля 1964 года. После того, как ему исполнилось восемнадцать лет, Крауссер был статистом в опере, ночным сторожем и игроком (а он входит в список лучших шахматистов). Когда в 1985 году его поиски жилья не увенчались успехом, он полгода жил с бомжами на улицах Мюнхена. Позднее в своих дневниках Крауссер будет сравнивать эту попытку вырваться из буржуазной жизни с побегом Юнгера в Иностранный легион, «так как у меня точно такая же история: юноша вырывается, бежит в мир, приземляется в грязь и  возвращается обратно благодаря случаю».

Между 1985 и 1988 годами Крауссер был исполнителем в музыкальной группе «Гений и ремесло», которая играла смесь wave, volk, punk и gothik и сама определяла свою музыку, как Bruckner-punk. У группы были серьезные успехи, она дважды выступала на мюнхенской «Алабаме» и популярный магазин «Шпекс» превозносил ее уже как «величайшую надежду немецкого попа», но в середине 1988 года она распалась вследствие внутренних разногласий: «В 1988 году мы были лучшей группой в мире, а именно с седьмого мая до двенадцатого мая. На тринадцатое мы расстались». Заодно Крауссер прекращает изучение археологии римских провинций.

В творчестве Крауссера автобиографические черты наиболее отчетливо проступают в трилогии о Цокере и Пеннере Хагене Тринкере. Действие в трех романах: «Свиньи и слоны», «Короли океана» и «Фетте Вельт» развивается вокруг этих фигур. Хаген слишком аристократичен, чтобы с кем-либо общаться, подобно всякому, кто сам себя причисляет к элите, и, будучи бомжом, находит нишу, чтобы уберечь себя от притязаний общества. Верный своему девизу «Победители отвратительны», поэт Хаген со своей склонностью к потустороннему и патологическому ищет на улице  предметы для своих литературных наблюдений.

При этом у Хагена, который чувствует себя возвышающимся над всем остальным миром, подобно башне, отделяются в возрастающем масштабе части его собственной личности, становясь его шизофреническим двойником, убийцей Геродесом. «Этот другой (Геродес) внезапно появляется, когда подавленные ярость и страх становятся слишком сильными; он убийца, подобный острому ножу, который делает так называемую грязную работу за поэта, убежденного в своем врожденном пацифизме», как Крауссер объясняет в своем дневнике «Май». Хаген спасается (это почти вагнеровский мотив) силою любви шестнадцатилетней беглянки Юдит. «Фетте Вельт» был экранизирован Яном Шютте с Юргеном Фогелем в главной роли. Однако там, где повествование у Крауссера носит жесткий, стремительный, агрессивный и иронический характер, являясь чистым произведением искусства, Шютте в своем фильме впадает в социальную критику среды, и соответственно сам Крауссер отверг его как «слишком социал-демократический».

Есть подлинные изгои, подобные Хагену Тринкеру, лишенные признания и профессиональной карьеры, вместо этого присущая им одержимость преследует их вплоть до безумия. Если его романы различаются между собой до такой степени, что критики говорят о «литературном хамелеоне», то все же тема погружения личности в безумии красной нитью проходит через все его творчество.

В своем исполненном глубочайших смыслов шедевре «Танатос» Крауссер со скрупулезной точностью описывает растворение «Я» германиста Конрада Иохансера, чья судьба наполнена безысходным ужасом и которого, в конце концов, охватывает Танатос, стремление к смерти. В завершение Иохансеру мерещится, что он слышит в себе целое войско покойников.

Второй крупный, занимающий почти 900 страниц роман, «Мелодии», представляет собой захватывающую дух вариацию мифа об Орфее на двух временных уровнях на ярком историческом фоне. Герои Крауссера переживают свой закат на не поддающейся измерению, наполненной тоской ничейной земле, сталкиваются с насильственной смертью и впадают в безумие. Одновременно с несравненным мастерством Крауссер переносит, часто под маской клоуна, любовь, миф и смерть в наше время. Так Крауссер выступает в качестве исследователя диалектики величия и упадка, апокалиптика и искателя Грааля одновременно.

Отношение к Крауссеру в литературных разделах газет бывает разным, оно носит либо экзальтированный характер, либо нередко имеет место политически ангажированная разгромная критика. В «Темпо» Максим Биллер назвал Крауссера единственным автором, который «постиг несчастья, выпавшие на долю своего молодого поколения», в то время как Ханнес Штайн в «Шпигеле» в дышащем ненавистью критическом очерке нападает, что Крауссеру «присуще безграничная склонность к мифическому, нашептываемому, к знаменующему самое мрачное».

Уве Пралле в «Нойен Цюрхер Цайтунг» определяет «Мелодии» как «риторический бунт против современности», «роман о нынешних временах, который атакует упадок сегодняшней культуры и противопоставляет ей вымышленный миф о чистой музыке, который проходит через 16 и 17 столетия». Также Пралле критически замечает, что Эрнст Юнгер оценил изъявленные ему благодарности в книге и что Юнгер цитируется в «Мелодиях».

Эрнст Юнгер и Гельмут Крауссер состояли в переписке вплоть до смерти Юнгера в феврале 1998 года, Юнгер включил одно письмо Крауссера, в котором он отвечает на его вопрос о французском писателе Селине, в последний том своих дневников «Семьдесят развеянных V».

В некрологе Юнгера написанном Крауссером и опубликованном в «Зюддойче Цайтунг» он называет Юнгера «воинственным махатмой» и заканчивает словами: «За иное я был благодарен Юнгеру и сейчас я чувствую себя очень одиноким. Многое произошло в один миг».

Как бы не пытались классифицировать Крауссера, из этого ничего не выходит. В последнем томе своих дневников он пишет: «Мое учение о поэзии принадлежит к числу самых радикальных, какие у нас признаны таковыми, пытаясь питаться из различных источников, которые подобны паукам в банке».

Вулканическая манера повествования, присущая Крауссеру, носит исключительный характер. Скорее всего, возможно, отнести Крауссера к чистому типу анархиста, как это делает Юнгер в «Мировом государстве», то есть к «тем, чья память является самой глубокой, будучи обращенной в доисторические времена, и которые полагают, что человек тогда выполнял свое собственное предназначение». Эту возможность он еще сегодня видит в человеческих задатках и делает из этого свои выводы. В этом смысле анархист является ультраконсерватором и радикалом,  пребывающим в поисках истинных причин как общественного благополучия, так и собственных бедствий.

 

Анри Шиммер (1999), пер. с немецкого Андрея Игнатьева